Поэт слагает вирши в тишине.
Вплетает в них стареющую душу.
Слова ему привиделись во сне,
Он сердцем их давно уже прослушал.

И тянется рифмованная нить
Из жерла опаленного сознанья.
Одной строкой пытается казнить,
Другой снимает с жертвы наказанье.

Одним стихом приветствует любовь,
Другим кричит о горечи разлуки.
И вновь переживает чью-то боль,
Иль обрекает творчество на муки.

Лето нас не радует,
ветром тормошит.
Дождь не моет радугу,
с влагой не спешит.

Солнце надрывается,
напускает зной.
Травы покрываются
грустной желтизной.

Где-то плачет иволга
в дальнем далеке,
А ракита с ивою
тянутся к реке.

Прячутся под бревнами
сонные бобры.
Не поют под кронами
птицы от жары.

Сжалься, лето красное,
мы прохладу ждем.
Дай нам небо ясное
с ласковым дождем

Не грози повторами,
выслушать изволь.
Грустная история,
летний произвол.

С утра ворона есть хотела,
на поиск корма полетела.
И вот летит она на свет,
а провианта нет и нет.

И вдруг привиделось вороне –
сухарь скучает на перроне.
А мимо пешие снуют
и приземлиться не дают.

Она на здание присела,
вцепилась взглядом окоселым.
А как представился момент,
попал сухарь в вороний плен.

Ах, как она его долбала,
топтала лапой и бросала.
Но был сухарь непобедим,
она вконец устала с ним.

Потом присела, отдохнула,
в кювете лужу приглянула.
В нее сухарь перенесла
и пять минут подождала.

Сухарь размяк, вороне сдался,
обед удачным оказался.
Мораль истории одна —
мала ворона, но умна.