Я с речного крутояра
на Россию посмотрел.
И своим широким взглядом
весь простор не обозрел.

Ах, Россия ты, Россия,
необъятная земля.
Отдают небесной синью
васильковые поля.

Разливаются озера
по некошеным лугам.
Травянистые узоры
заскучали по стогам.

Кособокая деревня
навалилась на погост.
И не ясно, то ли дремлет,
то ли ждет великий пост.

Вижу дикое цветенье
и потрепанный забор.
От такого запустенья
опечалился мой взор.

Надел рубашку я вчера
не задом наперед,
но козни с самого утра
приятель приберег.
Он измывался надо мной
по всяким пустякам.
То осуждал мой водопой,
то бил мне по рукам.
И постоянно вызывал
на сладкий разговор.
А я ему почти не врал
и не вступал с ним в спор.
И только нехотя кивал,
взирая на стакан.
А он мне выпить не давал,
сидел, как истукан.
И разозлившись на него,
я плюнул и ушел.
Пускай поймет, как нелегко,
когда напарник зол.

Застелю я постель из стихов
покрывалом любовной поэмы
без набора завистливых слов,
без какой либо заданной схемы.

Про любовь в небольшом городке
или в центре любимой столицы.
Может в самой короткой строке
ты увидишь знакомые лица.

В общем, жили в соседних домах
два ребенка в родительской ласке.
В их еще не окрепших умах
кучковались не русские сказки.

В этих сказках планетное зло
побеждало в губительных бойнях.
А добру, как всегда, не везло
в одичалых чудовищных войнах.

Повстречались два милых птенца
в шумном гомоне первого класса.
И решили дружить до конца
без попыток всеобщей огласки.

За косички он дергал ее,
она скромно ему улыбалась.
Как приятно им было вдвоем,
а, быть может, приятность казалась?

Ах, как долго тянулись года.
Им во взрослость хотелось умчаться.
Целовались тайком иногда,
даже мысленно в церкви венчались.

Но однажды коварный злодей
им подсунул паленые спайсы.
Удалились они от людей,
накурились дерьмовой напасти.

А впоследствии в бредовом дыму
отдались без сомненья друг другу.
Она честь подарила ему,
а он женщиной сделал подругу.

Очень долго страдала она,
запершись от родителей в спальне.
А мальчишка напился вина
не в компьютерном сне, а в реале.

А потом понеслось по кривой.
Он затих от последнего спайса.
И девчонки пронзительный вой
заглушил звуки нежного вальса.

И смотрела балконная тишь
на полет обреченного тела.
И летел с юной мамой малыш,
жизнь которого взять не хотела.

Вот такая поэма любви,
как укор XXI века.
В наше время возможно убить
иль с улыбкой пытать человека.