Бессонные ночи в безмолвной квартире.

Не может быть муки страшней.

Как будто по дому гуляют сатиры,

и нет их в потёмках важней.

Как будто проклятия лезут в окошки

в обличии грозных судЕй.

И звери кусаются не понарошку

с подачей абсурдных идей.

Безвольные ноги стремятся в изгнанье,

и в мыслях витает абсурд.

Ужели бессонье дано в наказанье,

но кто тот немой самодур?

Ну, кто в виде демона властвует ночью

и гонит целительный сон. 

Я вестнику тьмы не давал полномочий,

так что ж издевается он.

На ёлочку в садик готовим костюмы.

Мне Киборгом выпало быть.

Алёшка на ёлку придёт в виде Тумбы,

а Светке Андроид носить.

Егорка готов наряжаться Планшетом,

а Вике Горгоной парить.

И будет на ёлке две Лолы при этом,

а Зайчика может не быть.

Не будет Лисички, и Волка не будет,

и Белочке быть не дано.

Нарядная ёлка про Репку забудет

и Кошку забыть суждено.

А так бы хотелось увидеть Слонёнка

и Пёсика с шустрым хвостом.

Знакомые звери милей для ребёнка,

чем киборг со страшным лицом.

Россия, сколько испытаний

тебе принёс двадцатый век.

И сколько тягостных скитаний

изведал русский человек.

Открылось жертвенное жерло

войны убийственным ключом.

Войны, что стала зваться первой,

что сварой полнила наш дом.

Когда потоком миллионным

текла кровавая река.

И визгом пуль глушились стоны,

что скорбь убийством нарекла.

По трупам ушлые взбирались

на гребень властного холма.

Иные с Русью расставались,

чтоб не испить с вином дерьма.

За грош разбрасывались гены

великой чести и добра.

Из мрака выбрались гиены,

настала смутная пора.

В момент погосты вырастали,

кишела трупами земля.

И мы терпимей к смерти стали,

вкусив сполна худого зла.

Страна тянулась к мирной жизни,

но снова грянуло – ВОЙНА.

И встали люди за Отчизну,

как в те, другие времена.

И завертелась мясорубка,

вбирая в жерло новых жертв.

В Кремле вождя дымилась трубка,

и люди шли за ним на смерть.

И снова гибли миллионы,

и исчезали города.

Геройством рушились заслоны,

отвагой красилась среда.

И пал Рейхстаг к ногам героев.

Победой вспыхнула заря.

Фашизм назначен был изгоем

в судебный полдень октября.

Настали годы возрожденья,

сплотил людей энтузиазм.

Но очень тихо вырожденье

играло музыку для нас.

Ушла партийная когорта,

а вместе с ней сдалась страна.

Взбодрились западные орды,

звучала ненависть одна.

И вновь бесчисленные жертвы,

скитальцы в мареве чужбин.

И жизни с мыслями о смерти,

и горький перечень судьбин.

С таким безжалостным наследьем

ушёл от нас двадцатый век.

И вновь с особенным усердьем

воспрянул русский человек.