Чем больше брожу по лесам-перелескам,
тем искренней чувствую землю свою,
тем ближе склоняюсь к березкам-невестам,
тем громче приветные песни пою.

Святых родников серебристые воды,
я их величаю – живая вода.
И воздух живой, этот воздух свободы
зовет вдохновением в светлую даль.

Я белых церквушек скоромную радость
несу в своем сердце в житейскую явь,
и всех призываю с природою ладить,
иначе погибнет от язвенных ям.

Осенний парк на Петергофском
хранит спокойствие прудов.
Картин, достойных Третьяковки,
увидел я на сто пудов.

Как будто гений Левитана
коснулся здесь своим мазком.
Я удивляюсь неустанно
творцом, с которым не знаком.

Я с наслаждением вдыхаю
творенье скромной красоты.
Душой и телом отдыхаю,
пейзажи сочны и просты.

Снуют хозяйственные утки,
готовясь к зимним холодам.
Их день расписан по минуткам,
их дивный образ богом дан.

С высот притихшие усадьбы
стремятся Финский рассмотреть.
Открыть залив усадьбам рад бы,
но новострой не одолеть.

Прикрыл он отблески залива
от глаз усадебных окон.
Быть может, то несправедливо,
а, может, времени закон.

Не мне судить, судить потомкам,
а я хочу, чтоб навсегда
остались парковые тоны
и третьяковская среда.