В один из новогодних вечеров

Я встретил белокурое виденье,

Расслабился, и мой открытый рот

Заклинило гостям на удивленье.

Меня связала робость по рукам,

Она перехватила мне дыханье

И не давала выхода словам

Для милого и нежного созданья.

И только ошалевшие глаза

Невольно разразились восхищеньем,

Да пели озорные голоса

В мозгу, но мне хотелось подушевней.

Пока искал душевные слова,

Волненьем пересилив свою робость,

Видение другой околдовал,

С издевкой намекнув на близкий локоть.

В письме два слова, но каких,

Дороже многих многословий.

Я не желаю слов других

И не хочу иных условий.

Ласкает тихое «люблю»,

Волнует звонкое «целую».

И я в ответ благодарю

Мою принцессу неземную.

Я с вдохновением пишу

Свою любовную поэму.

Я сочность рифмы не ищу

И смыслу  разума не внемлю.

Не нужен смысл, когда душа

Диктует таинство сонетов.

И просит сделать первый шаг

К любви чарующему свету.

Предательство в народе не в чести.

Цена его — растоптанные судьбы.

Его ни оправдать и ни простить

Не может человеческий рассудок.

Предательство не меряют родством,

Ему не придают национальность.

Поэтому в любой открытый дом

Его приход поистине реален.

В мгновение его не распознать,

Предательские нотки не расслышать.

Еще трудней измену осознать

И с грустью обнаружить ее близость.

Вдвойне больней, когда надежный друг

Трясет тебя в предательских объятьях,

С изменой раскрывается не вдруг,

А только с наступленьем верной даты.