Две поэтических души
сошлись в высоком занебесье.
Звучал псалом протяжной песней
в созвездии праведной глуши.

Одна душа шептала вслух —
я вам пишу, чего же боле.
Случилось все по божьей воле,
но бог тогда был нем и глух.

Души другой раздался крик –
погиб поэт – невольник чести.
Взвилась рука никчемной мести,
в глазах застыл последний миг.

Во всем повинна не дуэль,
всему виной стрела коварства,
что поразила дух бунтарства,
а с ним и ангельскую трель.

Но дух бунтарства воспарил,
и трель поэтов не умолкла.
Летают души в самоволке,
их черный ворон не сгубил.

Ах, Муза, что тебе неймется,
зачем терзаешь душу мне?
Волненье в сердце отдается.
Сознанье будто бы в огне.

А ты по-девичьи смеешься,
нарочно путаешь слога.
Беспечно прозе отдаешься,
а мне поэзия близка.

Я присягнул задорной рифме,
убрал печаль из прежних строк,
отбросил скуку алгоритма
и повернулся на восток.

Уймись, настырная плутовка,
закрой не начатый роман.
В салон рифмованной тусовки
ворвался новый хулиган.

Прошли года, когда поэзия
питала праведную жизнь.
Когда строкой вела агрессию
на покорение вершин.

Сегодня много в мире пишется
не поэтической строкой.
И не везде свободой дышится
под рифмой, сдавленной рукой.

Лежит товаром обесцененным
на пыльной полке нежный стих.
А тот, что скрашен биркой ценности,
в кругу бестселлеров затих.

Бурлит содружество писателей,
копаясь в тощих кошельках.
Живут поэты самиздатами,
лелея Музу на руках.