Век золотой и век серебряный –
песнь поэтических умов.
Их страстный труд проверен временем
и стал наследием миров.

С биеньем рифм сверялись ценности,
дарил покой душевный слог.
И даже с мыслями о бренности
никто не верил в эпилог.

Поэма, битая цензурою,
дошла тайком до наших дней,
явилась с песенной натурою,
чтоб освятить свой юбилей.

И возрожденная, окрепшая
взошла поэзия веков.
Век золотой и век серебряный
теперь свободны от оков.

Не для того детей рожают мамы,
чтоб из-под их надежного крыла
они ушли в окопы диорамы,
и там остались юные тела.

Не для того, чтоб огненные вихри
порабощали ценности Земли,
и, опалив березовые вихры,
рвались людские души опалить.

Не для того, чтоб морщились от СПИДА
до сей поры здоровые сердца.
А кошельком оправданные гниды
несли корону честного истца.

Не для того, чтоб где-то на задворках
искали корм бродячие бомжи.
Не для того, чтоб с бряцаньем затвора,
была пробита пулей чья-то жизнь.

Я покой свой потерял на рассвете.
Взбудоражили стихи – мои дети.
Рифмой застили глаза, ослепили.
Ямбом взвыли голоса, оглушили.

Я берушами снабдил изголовье,
только просятся частушки на волю.
Разрывает мою грудь песнопенье.
Намекает мне хорей на везенье.

Отбиваюсь, как могу, от верлибра,
но ударил белый стих всем калибром.
Лезут в душу анапест, амфибрахий,
подбивают перейти мне на дактиль.

Вот такая приключилась морока,
я проснулся, поседевши до срока.
Я проснулся, разродился стихами
и теперь делюсь творением с вами.