224 души
растворились в растерзанном небе.
Кто-то метил беду заглушить,
кто-то списывал с были на небыль.

Прозвучал петербургский набат,
отозвался сердцами живущих.
Прослезился российский комбат,
оказавшись в компании ждущих.

Из слезинок взбурлила река
на надгробиях малых останков.
И по-бабьи завыла тоска
в городах и глухих полустанках.

Вся Россия прониклась бедой,
проявилась людская сплоченность.
И мигают звезда за звездой
в синем небе не так обреченно.

Забвенья омут бездуховный
втянул мою седую плоть.
Его студеные оковы
связали чувств круговорот.

В ночной тиши разбухли вены,
в ушах не слышен перезвон.
Мне не делиться сокровенным
под шумный плеск житейских волн.

Бубнит ворчливая старуха
остывшей памяти моей.
В душе никчемная разруха
на стыке рифмы и идей.

На крыльях туч примчалась осень.
Поникли летние деньки.
На хмуром небе только проседь,
да отражение тоски.

Срывает лист бодливый ветер
с причесок лип и тополей.
Но от востока лучик светлый
стыдливо тянется к земле.

Он покрывает позолотой
макушки преданных берез.
Они по праву русской плотью
зовутся в старых книгах проз.

Им посвящаются поэмы,
полотна сказочных картин.
Их не чурается богема,
их нежно чтит простолюдин.

Такие мысли только осень
в мозгу способна оживить.
Сменила тучи в небе просинь,
а, значит, стоит ли тужить.