От одиночества пытаюсь убежать,
но скорости реально не хватает.
Она, как клещ, тоской меня цепляет,
и этой пытки мне никак не избежать.

Она, настырная, бессовестно жужжит
о скверной сути прежнего ухарства.
И чую я, что нет того лекарства,
что помогло бы муки ада пережить.

Бреду по улицам, желая отыскать
знакомых лиц живые силуэты.
Совсем немного нужно для поэта –
взглянуть в глаза и добрым словом обласкать.

Шумит рублевская тусовка,
скулят балованные сучки.
Богем общается с массовкой
и голосит про невезучесть.

Отдайте западные блюда,
не можем больше без фуа-гры.
Без них ни радости, ни блуда,
а только признаки подагры.

Верните устрицы и крабы,
свободу сыру камамберу.
Страной рулят одни сатрапы,
нет демократии, нет меры.

Вещают с песенной арены
о благах западного мира.
А слышно отзвуки измены
из уст продажного кумира.

Милая, какая ты красивая,
звезды на тебя не наглядятся.
Взглядом ты доводишь до бессилия,
глянешь, так и хочется отдаться.

Скромно обволакиваешь нежностью,
тешишь задушевными словами.
Слезы осушаются надеждою,
скрашенной тобой и образами.

Тут же просыпается доверчивость,
в памяти дремавшая до срока.
Как же мы бываем опрометчивы,
Как же мы бываем однобоки.

Нет страшней слепого наваждения,
сдобренного жаждой отдаваться.
Действовать минутным наслаждением —
верная методика коварства.