Я знаю тех, кто потчуют моралью,

но ту мораль не ставят ни во что.

И самых близких ревностью тиранят,

по бардакам гуляя на все сто.

Я знаю тех, кто храбр перед старушкой

А, видя сильных, попросту бегут.

И перед равным видятся нам трусом,

а потому и честь не берегут.

Я знаю тех, кто порцией злорадства

изгадить могут добрые дела.

Кому пристало в стаи собираться,

чтоб исказить величие добра.

Я знаю тех, кто молятся во благо

и матерь божью слушают и чтят.

Но с той, кто жизнь им дал, не могут ладить

и беспардонно знаться не хотят.

Я знаю тех, кто ценят только деньги,

а бескорыстье ставят нам в укор.

Они живут под кайфом наважденья.

Им добрый свет не видится в упор.

Я знаю тех …, да всех не перечислишь,

кто нам мешают безмятежно жить.

И их из жизни нашей не отчислишь,

но доброй правдой нужно теребить.

Я не хочу сегодня умирать.

Не потому, что болен жаждой жизни.

Я не могу родных своих пытать

ценой услуг на кладбищах Отчизны.

Места блатные, мрамор расписной

лишь для братвы и денежной элиты.

А для поэта с тонкою душой

надгробий скромных каменные плиты.

Мне б улететь на творческом крыле

в далёкий мир, да так там и остаться.

Но путь один – в забвении заболеть

и с этим миром тихо распрощаться.  

Мне не дано забыть её —

мою семейную обитель.

Любовью в ней озарено

всё то, что вверил мне родитель.

Была коврижка в самый раз

и корка хлеба с постным маслом.

Мне семь углов ласкали глаз,

полати, где проспал немало.

Всегда открытый, добрый взгляд

любимой мамочки усталой.

Её поношенный наряд,

в котором мама расцветала.  

И теплота родимых рук,

что вдохновляла на активность.

И знаки совести вокруг

с немалой долей позитива.

Ну, разве можно позабыть

простое, доброе участье.

С ним до кончины нужно жить

и сознавать, что в этом счастье.