Был на концерте у цыган.

Грустил с гитарой семиструнной.

От скрипки млел, как хулиган,

шагавший вдаль дорожкой лунной.

Реально виделся рассвет

над верхом порванной кибитки.

Сжимал цыганский амулет

от чувств, дарованных с избытком.

И вспоминался Юрьев день,

что по-цыгански Эдерлези.

Звучала песенная звень,

совсем не тронутая лестью.

Весенний праздник у чавел

с волной душевного напева.

Я слушал пенье и хмелел

от заводного перегрева.

Они душою обе молоды,

но с разных ног встают с рассветом.

От пессимистки веет холодом.

От оптимистки ярким светом.

Одна в счастливости купается,

другая радости не видит.

Одна в надежде растворяется,

мечтать другая ненавидит.

Одна вниманье людям дарует,

в нытье другая сатанеет.

Душа одной не внемлет старости,

другой безудержно стареет.

И, чтоб не видеть неприятия

твоих душевных испытаний,

подумай прежде, с кем приятнее

делиться радостью и тайной.

Весна мне душу теребит избытком снега.

Порывом ветра выбивает слёзы с глаз.

Мне неприятно прозябать под серым небом

и бледной рифме отдаваться каждый раз.

Хочу писать лучами тёплые сонеты.

Хочу любить, вдыхая мартовский восторг.

Но устремленья остаются без ответа,

не получается с природой разговор.

Когда ж услышу я весенние капели?

Когда увижу расцветающий пейзаж?

Но возвращаются февральские метели

и злобный ветер переходит на форсаж.