Календарь на стенке новый,

песни в мыслях о былом.

В блеске жизненной основы

снова тянет в отчий дом.

В нем не пышные застолья

с пестротой заморских блюд.

В уголочке скромный столик,

а вокруг знакомый люд.

Под селедочку «Столичной»

в самый раз нам пригубить.

С елкой праздник необычный

без желания грубить.

И родня заводит песню

про донского казака.

Не беда, что домик тесен,

выходи на трепака.

И певучее застолье

переходит в дробный пляс.

И душевное раздолье

так и светится из глаз.

На небо смотрю я с надеждой,

надеюсь на солнечный луч.

Но небо в печальных одеждах

из старых, обветренных туч.

Я к ним обращаюсь с прошеньем –

отдайте мне солнце мое.

Готов рассылать всепрощенье,

но ветер шальной не дает.

Он лезет в сознанье и душу,

пытается их остудить.

Его завывание слушать

мне долго еще предстоит.

Стою у подножья Столовой горы,

овеянной духом легенд и мечтаний

Мадхох – с теплотой осетин говорит.

Мат лам – так вершину ингуш почитает.

С любовью величие данной горы

два братских народа в стихах воспевают.

На гербах гора своей мощью горит,

и к новым свершеньям людей призывает.

В Балтийском ущелье грохочет вода –

Великого Терека бурный источник.

Я буду не раз возвращаться сюда,

пока не иссякнет запас многоточий.

Мадхох и Мат лам – Мать гора