Как хорошо увидеть небо голубым
в оконной раме мокрого рассвета.
Я в эту ноченьку молился всем святым.
И только бог отвел кончину света.

Рычали громы, как рассерженные львы.
Разверзлось небо в бешеном угаре.
Единым сполохом во тьме пылала высь.
Метались тени, словно на пожаре.

И град дубасил по машинам и домам.
И дождь стучался в каждое окошко.
Гонял ветрище тишину по сторонам,
и теребил кусты не понарошку.

Пройдя сквозь ужас, я природу возлюбил.
И не виню ни в чем шальное лето.
Как хорошо увидеть небо голубым
в оконной раме мокрого рассвета.

Гроза притулилась на невских просторах.
Прощупали твердь грозовые раскаты.
Притихли на время ветров разговоры.
И молнии вскрыли никчемность заката.

Слились в канонаду вечерние громы.
Наполнился воздух машинным визжаньем.
И, словно букашки, в пространстве огромном
спешат пешеходы в объятия зданий.

А небо бросает каленые стрелы.
И видится дикость в погодном рычании.
Погода резвится, ей так захотелось.
Но дождь бьется в окна совсем не случайно.

Толпа безудержна по сути,
глупее глупого она.
В ее рядах избыток жути,
в потере чувств ее вина.

Она криклива изначально
и безалаберно дика.
Вселенский гнев — ее начальник,
а гнев – коварная рука.

Ее питает беззаконье
и неприятье правоты.
Ее преследуют зловонье,
потоки крови и гробы.

Подумай, прежде, чем вливаться
в трясину взбалмошных кликуш.
Не лучше ль в памяти остаться
поводырем заблудших душ.