Мне постоянно говорят, что жизнь бесценна,
Что человек ее не вправе обрывать.
Но в клане жертвенности множатся проценты,
Машина мести продолжает убивать.

И вновь возникшие кровавые потоки
Текут в историю бурлящею рекой.
И засоряются целебные истоки
Слепой жестокостью и мерзостью людской.

Я обращаюсь к вам, валютные мартышки –
Снимите денежные мантии с плеча.
Жизнь – не театр теней, и мы в ней не артисты.
Безумству подлости пробьет последний час.

У Петропавловки булыжников все меньше.
Их пожирает ненасытная Нева.
Но не волной смывает прошлое уменье,
От рук вандалов обнищали берега.

От вандализма петербургские красоты
Коробит плесенью дикарского дерьма.
Швыряют ненависть душевные пустоты,
Гуляет злость не от излишнего ума.

И задыхается культурная столица
В кабацкой вони непристойных словесов.
А мне не хочется в культуре усомниться,
Купаясь в неге петербургских голосов.

В безлюдном пространстве бреду и вздыхаю,
Но слишком ничтожен мой вздох.
Ваяю поэмы и зря уповаю
На нюх поэтических блох.

Насилует зуд от блошиных укусов,
Печальная рифма саднит.
Мои откровенья опять не по вкусу,
Достойны измятых страниц.

Питается лестью блошиное племя,
А я не согласен на лесть.
И все же придет благодарное время
Со слоганом: главное – честь.