Школьный двор, заполненный от счастья.
Оживленье в радостных глазах.
Первый сбор с родительским участьем,
И наказ в учительских устах.

Но таранит школьную линейку
Автоматный рев очередей.
И бандиты, словно на потеху,
Захватили взрослых и детей.

Сотни лиц, растерянных, пугливых,
И взрывчатки целый арсенал.
И взрывалась детская счастливость,
И от пуль ребенок погибал.

Трое суток бойня продолжалась,
Трое суток множилась беда.
Ничего святого не осталось
У бандитской нечисти тогда.

Сотни жертв в потоке слез и крови,
И притихший в скорби школьный двор.
Но сентябрьский день не похоронен.
Он кричит, как памятный укор.

Так помянем павших от бандитов
В самых первых числах сентября.
Пусть жестокость больше не плодится
Под созвездьем мира и добра.

Хорошо просыпаться
в объятиях нежного взгляда,
Из ночных сновидений
в реальное утро входить.
И с рассветом понять,
что любимая женщина рядом,
И улыбкой своею
до звездных закатов светить.

Хорошо возвращаться
под крылышко милой улыбки
И читать благодарность
в приятном сиянии глаз.
А потом приголубить
ни с чем несравнимую гибкость
И по новой забыться
в безбрежной симфонии ласк.

Смотрю на чистый лист бумаги,
а вдохновенья нет.
В какую глушь умчались маги,
не сняв с меня запрет?

Я вижу небо голубое,
и больше ничего.
И нет ни трепета, ни боли
от бегства твоего.

Ужели разум растерялся
и лег теперь на дно?
Ужель с поэзией расстался
и с миром заодно?

По ком теперь шальная рында
без устали звонит?
И не скрипит уставший принтер,
и Муза не зудит.

Я вижу небо голубое
в расщелине окна.
Все потому, что не с тобою,
и ты сейчас одна.