Упрямая  тоска вгрызается в сознанье,

Тревожит душу мне и хлещет по щекам.

И днем она гнетет, и приползает на ночь.

Насилует до слез и  вяжет по рукам.

А за окном зима в рождественском убранстве

С невинной белизной, с гирляндами огней.

В ней слышится любви хмельное постоянство,

Но только слабый вздох доносится ко мне.

Я пробую бежать в людское возбужденье,

Но силы забрала  унылая  тоска.

Куда ни посмотрю,  сплошные наважденья

И черный пистолет у самого виска

Лягушка квакала усердно на болоте.
Ее на кваканье характер вдохновлял.
Она без умолку трещала о работе,
И было пользы от нее на три рубля.
А если морщилась плюгавая  букашка,
Или комарик норовил пережужжать,
Она стреляла языком им по мордашкам
И уплетала, не стараясь прожевать.
Ее заметила начальственная выдра.
Она тихонько, несуетно  подплыла,
И, не позволив  совершить последний выбор,
С болотной кочки ту лягушку убрала.
И если пристальней всмотреться в эти строки,
Мораль сей басни вам покажется простой.
Поменьше квакайте, не будьте слишком строги
И не карайте ближних твердою рукой.

На верность чувств любовь не стоит проверять.
В глаза любви не стоит впрыскивать сомненья
И с нетерпением копаться в куче мнений,
Пытаясь правду от наветов отделять.
Любовь застенчива, ранима, как дитя.
И, как дитя, она чиста и беззащитна.
Ей нелегко дается проза нашей жизни,
Когда решиться нужно с чистого листа.
Так береги любовь от подлости людской,
Сопровождай ее приветливой улыбкой,
Чтоб сад доверия расцвел под божьим ликом,
И страсть любви  писалась нежною рукой.