Никакая родина другая

Не вольет мне в грудь мою теплынь.

С.Есенин.
Знаете, поэту Георгию Скрипкину очень подходят стихи Есенина:

Ой ты, Русь, моя родина кроткая,

лишь к тебе я любовь берегу…

Это не потому, что Георгий Витальевич считает Есенина своим учителем, не потому, что сам родился не в столичной России, а, как и Есенин,- в сердце Руси, в Ярославле, а потому, что также любит свою Отчизну, но своей, неповторимой любовью. За ее города, поля, деревни, леса, за друзей, литературу, поэзию, за особенных русских женщин — словом, за все то, что входит в плоть и кровь, становится частью бытия:

Земля моя, моя Россия,
возьми мое тепло.
Возьми мою шальную силу,
поэта ремесло.
В хмельное время пустоцвета,
задетого паршой,
Ну что еще возьмешь с поэта
с распахнутой душой.
Ну чем еще могу помочь я,
застряв в пучине зла.
Россия! Дай мне полномочья
на добрые дела.

А это уже стихи Георгия Витальевича Скрипкина. Не правда ли, магическая сила скрыта в этих строках, одушевляющих любимую Отчизну, проникнутых сыновней болью за нее? В настоящей поэзии всегда есть какая-то неожиданность, поэтическое открытие, самобытное, неповторимое мироощущение живой ищущей души. Такая поэзия всегда сближает, объединяет людей, и каждый из нас, таких разных, чувствует в ней что-то свое. Стихи Георгия Скрипкина не оставят равнодушным никого. Наверное, потому, что они затрагивают все самое чистое, искреннее, детское и тайное, что есть в каждом. Это все Родина, — Волга, уверяет Георгий Витальевич, ее просторы и энергетика. Это она научила быть романтиком и лириком, научила силе, решительности и готовности помочь. Стихи тоже навеяла она — Волга. Сам поэт вспоминает: «Первые стихи вырвались из моей взволнованной груди, когда я, стоя на волжском откосе в окружении моих самых верных друзей, увидел первый в моей жизни большой белый пароход». Маленький поэт писал о первой любви, о друзьях, маленьких и больших детских проблемах. Тех стихотворений уже нет- куда-то потерялись. Не думал тогда о том, чтобы сохранить, не знал, что это ценно- чистые детские чувства, сложенные в рифму. Но зато остались воспоминания, которые уже в зрелом возрасте греют душу

Я ступил на край оврага.
Сердце — в пятки, стынет кровь.
Босоногая ватага
за поленницею дров.
А в овраге привиденья
Забавляются травой.
Веселятся чьи-то тени,
раздается чей-то вой.
Я стою и не решаюсь
Сделать в пропасть первый шаг
И, в сознанье, горько каюсь,
что не поднял белый флаг.
Но услышал: “Он не сможет”.
Отступать никак нельзя.
На меня с надеждой смотрят
любопытные глаза.
Пересилив чувство страха,
Сам себе сказал: “Смогу”.
И шагнул ко дну оврага,
как разведчик в стан к врагу.

Волга Волгой, а маленький романтик посматривал на небо. «После школы моя поэтическая душа поманила меня в небо, и я окончил в 1969 году Челябинское высшее авиационное училище штурманов» — вот так просто. А позже, уже в зрелом возрасте эти переживания вылились в стихи

Летний полдень. У аэродрома
Смотрит в высь вихрастый паренек,
И летит мечта его над домом,
Но об этом маме невдомек.
А мальчишка с воздухом вдыхает
Запах трав у взлетной полосы.
При посадках сердце замирает,
А при взлетах выскочить грозит.
И волна восторженного взора
Обнимает каждый самолет.
Набирает заданную скорость
Покоритель будущих высот.

Автобиографично? Наверное. Но кто из нас в детстве не мечтал о небе, о полетах, о голубом просторе неба и свободе? То, о чем пишет Георгий Витальевич, откликается в каждой душе, хоть сколько -нибудь помнящей свое чистое и скорое на проявление искренней радости детство. Когда распределили в Ленинград, поступил в распоряжение отдельной авиационной эскадрильи академии имени Можайского. Будучи штурманом военно-транспортного самолета, Георгий Витальевич побывал практически во всех уголках России. Он удивляется, — как можно быть авиатором и не быть поэтом! Нонсенс! Когда видишь красоту родной земли, просторы голубого неба, стихи сами приходят, сами слагаются в какие-то певучие рифмы.

Утро росяное
хочет пробудиться,
Озеро лесное —
холодна водица.
Словно встрепенулось
русское раздолье.
Нас зовут, проснувшись,
вертолеты в поле.
Отпусти нас поле.
не ругайте птицы,
Пожелайте вволю
небом насладиться.
Помогите сбросить
первые волненья.
Победить непросто
силу притяженья.

Авиаторы, оказывается, самые смешливые люди, скорые на шутки и розыгрыши, большие любители рассказывать и слушать анекдоты. Они способны посмеяться над собой, а, как известно, такое под силу только счастливым людям, обладающим твердой волей, жизнелюбием и человеколюбием. Чувство юмора, видимо, приходит вместе с ощущением опасности, быстротечности жизни. А уж проблемы, которые здесь на земле кажутся большими, неразрешимыми, теми, кто в небе, не замечаются вовсе. Им, с высоты, виднее. Там другое- там небо перед глазами, вся вселенная на ладони. Словом, другое восприятие жизни…

Разогнав самолет после долгой стоянки,
Я опять вырываюсь из объятий земных,
Окунаюсь в безбрежность больших расстояний,
Восхищаюсь покоем голубой тишины.
Прострелив облака, я приветствую солнце
И на миг исчезаю в золотистых лучах,
Но сжимаю штурвал до кровавых мозолей,
Вспоминая ромашки в российских лугах.
Между мной и землей — километры пространства
Между мной и землей — неразрывная связь.
В этом сила моя и мое постоянство,
В этом малая капля земного родства.

Слова «любовь к родине», «родная природа», «моя земля» настолько затерты, что уже почти не воспринимаются, но когда читаешь Скрипкина, с них слетает шелуха. Снова чувствуешь мягко сжимающую боль в сердце и какую-то печальную нежность:

Я спешу побродить по российским полям,
Окунуться спешу я в озерную синь.
И встречает укором родная земля,
И уводит в просторы притихшей Руси.
Ты жива, моя Русь, моя добрая мать,
Дай утру с бледных щек ручейки твоих слез…

Его стихи по своему языку, образному строю и настроению напоминают народные песни. Народные, это значит из народа, из самой души, сердца тех, кто живет сейчас в городах и поселках, коммунальных квартирах и элитных особняках. Этим не могли не воспользоваться петербургские композиторы и написали музыку к его стихам. Георгий Скрипкин говорит все о том же — о вечной надрывной тоске человеческой, о той тоске, что пришедши, очистит душу слезами, и снова возродит ее к жизни…

Вагон на станцию «вчера» уж не придет,

Вагон на станцию «вчера» уж не вернется.

Вчерашний день печалью в сердце отдается.

Печаль и завтра в моем сердце не пройдет.

А поезд времени в неведомую даль

Уносит прочь мое истерзанное тело.

И беспрерывно воет ветер оголтелый,

Приумножая безысходную печаль….

Даже не зная подробностей жизни поэта, можно разгадать его связи с Землей и Небом по этим стихам, преложенным на музыку. Они передают боль и остроту жизни так необходимую песенному стиху, повязывают слова музыкой печали, заставляют особенным, болезненным придирчивым взглядом озирать окружающее.

Но не только печаль неизъяснимая в стихах поэта. Все то же лекарство от всех скорбей- Родина помогает исцелить душу. Здесь уже другая рифма, другой напев- радостный и устало-спокойный

Оставлю Питер ненадолго
Морским порывистым ветрам.
Налет печали смою в Волге,
Свою признательность отдам.
Мила мне зелень Ярославля,
Мне дорог каждый бугорок…
Мой город. Все здесь было первым,
Вся жизнь пропитана тобой.
Мне вновь и вновь ласкает уши
Певучий волжский говорок.
Церковный звон готов я слушать,
Застыв у кованых ворот.
Церковный звон волнует душу
И сердце в такт колоколам
Стучит. А губы шепчут ту же
Молитву Спасским куполам.
В молитве той слова простые.
Земле не нужно пышных слов.
Я здесь дышу моей Россией,
Листая том приятных снов…

Тысячи лет прокатились по Ярославщине, как один день, не оставив вроде бы видимых следов. Но духовное-то не пропадает, не источается, оно и нас зовет по следам поэта. В этом мире все слито воедино: труд, праздник, быт — все превращено в бытие, и все одухотворено, полно теплоты и радости жизни. В стихах Георгия чувствуется влюбленность в поля и леса, в свое небо, в животных и цветы, связь с землей кровными узами. Земля тянет, родная земля. Тем более, что на земле жена, сын и дочь. Дом, друзья. Друзья, которые гибнут. Случается такое в авиации…

Мне трудно память ворошить,
но это было.
Я за двоих обязан жить,
пусть рвутся жилы.
Был предназначен для меня
тот спешный вылет,
Когда сиреной среди дня
судьба завыла…
И так случилось, не меня
в прозрачном небе
Подстерегала западня —
заряд из снега.
И ты остался молодым,
а я старею.
Наш дом хранит твои следы,
и память греет.
Пустые слезы для ханжи,
не тем мы живы.
Я за двоих обязан жить,
пусть рвутся жилы.

Георгий Витальевич был сыном костромского священника, естественно, опального, проскитавшегося по России большую часть жизни. Рано потеряв отца, юный Георгий взял на себя роль и ответственность мужчины в доме, что так редко встречается среди нынешних представителей сильного пола. Но при этом остался романтиком с нежной душой и открытым сердцем, с обостренным восприятием действительности. А как же — поэту без этого никак нельзя…Только так, жить – без кожи.

Судьба авиатора недолгая: «После списания свой богатый авиационный опыт я стал передавать студентам военной кафедры лесотехнической академии, которые помимо своей основной гражданской специальности получали военную специальность – штурман ВВС». Готовясь к гражданской жизни, без отрыва от службы, Георгий Витальевич в 1986 году окончил инженерно-экономический факультет ЛТА им. Кирова, а в 1992 году Международную школу бизнеса. В 1993 году закончил службу в Вооруженных Силах в должности старшего преподавателя военной кафедры Ленинградской лесотехнической академии им. С.М. Кирова в звании подполковника. Все это пригодиться поэту в жизни. Да и семью надо кормить. Нельзя просто опускать руки и жить воспоминаниями, надо идти дальше. Остановишься- погибнешь, переживая чувство собственной ненужности. Разве мало таких, сломавшихся в перестроечные годы, опустившихся на самое дно, не нашедших себе места в новой России? А Россия менялась…

Волна германского «Рояля»
Накрыла гордую Россию.
С соблазном справишься едва ли,
Рекламу вряд ли пересилишь.
Ползет постылость с пьяных улиц,
Бурлит в крови ожесточенье.
Страну мою-тревожный улей,
Какое ждет предназначенье?

Мастерство и талант поэта в том и состоит, чтобы сложить из мелких штрихов-черточек все перипетии жизни. А уж подробности жизни в постсоветской России можно было писать широкими мазками. Причем брать исключительно черные цвета- не ошибешься. Но зачем? Итак много боли. Поэтому лучшее лекарство от действительности- юмор

Котенок трется между ног и просит мяса,
А я под нос ему сую творожной массы
И разъясняю, что в стране глубокий кризис,
Что надоели мне вконец его капризы.
Я говорю ему про жизнь дворовых кошек
И все киваю на замерзшее окошко.
А он, подлиза, языком меня ласкает
И между делом все на мясо намекает.

Да, в те буйные перестроечные годы в поэзию Скрипкина врывается ветер революции, и поэт осторожно, но приветствует новую Русь – «воспрянувшую». Как и весь российский народ, он ждал от преобразований осуществления мечты о вольной, сытой, счастливой жизни на земле. Но потом пришла страшная эпоха умерщвления личности в погоне за хлебом насущным. Он искренне пытался принять новую Россию. Об этом маленькие поэмы: «Я читаю стихи», «Приближение рынка», «Унылое, безрадостное время», «Что с тобой, Россия?». В них отражено то, чем сейчас хворает большинство русского народа. Нечем жить и незачем жить — главная причина национального умирания. Не недостатки денежные, не скудость хлеба насущного и прохудившиеся крыши, — но утрата идеала, коварно похищенного и пожранного «саранчою» нового времени. Главная борьба нынче не за «хлеб наш насущный», а за душу христианскую, ибо слишком близко подпущен к ней бес в его льстивом и умильном обличьи…

Я тороплюсь в объятья преданных берез
И снова мчусь в родимый край, в мою Россию.
Меня влекут места знакомые до слез.
Я слышу звон колоколов под небом синим.
Уводит звон в потусторонние миры,
Сдвигает времени обшарпанные стены
И раздаются из космической дыры
Призывы душ непокоренных и нетленных.
Взывают души к православной чистоте,
Вещают мудрость созидательных истоков
Я вижу землю в первозданной красоте
И не скрываю неподдельного восторга.
Простите души, что в житейской суете
Мы милосердию становимся на горло
И под покровом обывательских утех
Не видим лица, почерневшие от горя.
Простите души, что малиновый рассвет
Мы продырявили безжалостно шрапнелью
И в одночасие запутавшись в родстве,
Не помним подвигов под общею шинелью.
Простите души, что с заплаканных берез
Сдирают варвары серебряную кожу.
Что выгоняя беспризорных на мороз,
Смеется наглость из зашторенных окошек.
Простите души за дешевую корысть.
Ручьи несчастий вытекают из корысти.
Грызем друг друга по примеру злобных крыс,
С уставшей Родины сбегаем словно крысы.
Простите души, но смятение пройдет,
Народ услышит вас и вспомнит о России
И будет славен созидатель, а не тот,
Кто сеет ненависть, предательство, насилье

И все же поэт не чувствует себя в новой России чужим, бесполезным, выброшенным из жизни: клеймит зло по — своему, — поэтическим словом. В стихах «Чинуша», «Безумная война», «Ветеранам» Скрипкин не колеблется в своих симпатиях.

Что еще можно сказать о поэте? Звезда предсказала, что в земных радостях ему не отказано, что он рожден не только для песен. В 1994 году стал активно заниматься организацией различных петербургских конкурсов и фестивалей. Работал менеджером, а затем главным менеджером Международной Федерации шейпинга. Был одним из организаторов конкурсов красоты «Мисс Санкт-Петербург», «Петербургская красавица», «Совершенство года», «Звезды шейпинга» и других. Даже на радио и телевидении пришлось поработать: исполнительным директором радио «Ностальжи – Петербург» и в эфире телеканала «ТВ — 6 Москва». А сейчас работает в рекламном агентстве «SUN». Президентом… Для внучек он идеал. В свою очередь они для него — отрада, радость жизни, смысл существования. Это они заставляют его держать высокую планку во всем, — в мыслях, в поведении, в словах и делах…

Ручеек ты мой журчащий,
иволга моя.
Раззадоривай почаще
песенкой меня.
Для меня твое журчанье
— добрый эликсир.
И цветет необычайно
с песней этот мир.
Умываются березы
солнечным дождем.
Не стучатся больше слезы
в песенный наш дом.
Просыпается надежда
в сердце у меня.
Человечек ты мой нежный,
внученька моя.

Одна из внучек унаследовала литературный талант дедушки — правда, пишет не стихи,- прозу, хочет стать журналистом. Стоит сказать и об учителях, поэтических идеалах Георгия Витальевича. Это Есенин, Рубцов, Высоцкий- объединители, собиратели нации. Своим учителям посвятил Скрипкин свои стихи: «Есенин в Балтийске», «Российскому барду». Им изданы три сборника: «Небо надежды», «Альтруистическая рифма», «Откровения русской души». Готовится к выходу четвертый сборник «От одиночества». Стихи сборника уже существует в электронном виде, на личном сайте поэта www.skripkin.ru. Правда, Георгий Витальевич говорит, что с возрастом стал больше писать для себя, не стремиться обязательно издать стихи. Говорит, это не главное в жизни.

На гребне поэтической волны
Плыву я в неизведанные дали,
Туда, куда еще не доплывали
Пророков острогрудые челны.
Плыву я мимо сказочных берез,
Плыву я мимо белых колоколен
К подножию горы счастливой доли
С сиянием невыстраданных грез.
Пол неба в парусах, но я один
Справляюсь с голубыми парусами,
Взираю изумленными глазами
На вечную загадочность вершин.
И видится мне дивная весна
С фасадом возродившихся столетий
С надеждою для новых поколений.
Россия пробудилась ото сна.

Елена Медведева журналист

Категория: Пресса обо мне
Вы можете быть в курсе ответов, просто добавьте RSS 2.0. Вы можете оставить ответ..
Ответить

XHTML: Вы можете использовать эти Теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>