Не смейте кровью орошать

снарядом вспаханную землю.

Не смейте гнусно-лживым зельем

мою Отчизну оглашать.

Ушаты вашей мерзкой лжи

не стоят и частички крови.

С Россией, если не с любовью,

то с уважением нужно жить.

Она открыта для людей,

идущих к ней с открытым сердцем.

Не сейте мерзость по инерции

на пашню праведных идей.

И не ломитесь в мирный дом

с дубинкой злобного посыла.

В моей стране найдутся силы,

чтоб вам напомнить про Содом.

Я Россиюшку родную
вольной птицей облетел.
Пил медовую хмельную
и покрепче, что хотел.

Раскрывал свои объятья
перелескам и лугам.
И дарил рукопожатья
молодым и старикам.

Завлекал стихом молодок
на духмяный сеновал.
Не искал в пучине брода,
в преисподней пропадал.

Но обратно выбирался
на целительный большак.
Покаянью отдавался
не всерьез, а просто так.

И Россиюшка терпела
мой младенческий полет.
То ль журила, то ли пела
озорным журчаньем вод.

И за милое журчанье
я ее благодарю.
С поэтическим звучаньем
ей поклоны отдаю.

Ручеек журчащий льется из любимых уст.
Я озвученные трели знаю наизусть.
Мне привычней сердцем слушать милые слова,
и улыбкой обозначить, что она права.

Но любовь должна ушами слушать комплимент.
Ей без пылкого признанья разговора нет.
И тогда я раскрываю чувственный багаж,
создаю своей певунье пылкий антураж.

В этом море нежной ласки слышен только бред.
А слова за криком страсти улетели вслед.
Два сердечных откровенья слил ночной Орфей.
Я услышал звук журчанья — нет тебя родней.