Я умер, нет, меня убили,
пройдясь кастетом по строкам.
Смешав стихи с навозной пылью,
злорадно били по рукам.
Не видя в них душевной боли,
копались в рифме, как в белье.
А я стоял пред ними голый
с немой морщинкой на челе.
Неслось с особенным усердьем –
с тропы Парнаса изыди.
И всё слабее билось сердце
в моей истерзанной груди.