На портрете деда я поклялся
И от клятвы той не отступлю.
Он с фашистской нечистью сражался,
Я фашизма тоже не люблю.

И когда фашистское обличье
Проросло в украинской земле,
Я сменил гражданское приличье
На желанье в битве озвереть.

Буду мстить за взорванное детство,
Буду мстить за слезы стариков.
Не пущу фашистское наследство
В мирный терем будущих веков.

Буду биться, не жалея пули,
Не оставлю дело на потом.
Спи спокойно, милый мой дедуля,
Не пройдет фашизм в славянский дом

Я в этот мир вернулся ненадолго,
Чтобы взглянуть на жизнь одним глазком.
Огни витрин сбивают меня с толку
Своим холодным чуждым языком.

Уводят в грусть потоки иномарок,
Заполонивших лежбища дорог.
Длинною ног рисуется у баров
Открытость тел совсем не недотрог.

И суетливость Невского проспекта
Вселяет боль в уставшие глаза.
Снуют туристы в импортных доспехах.
Мне не понять чужие голоса.

Мне не понять, но шпиль Адмиралтейства
Ведет общенье с памятью моей.
И я иду в заплатанное детство
За босоногим счастьем во дворе.

Я этот двор покинул по приказу,
Когда взялась военная гроза.
Крушил в боях фашистскую заразу
И никогда не пятился назад.

И вот теперь стою в недоумении
Под мрачной тенью Зимнего дворца.
Мне не поможет нынче вразумленье,
Я не пойму отчизну до конца.

Сквозь километры огневые
Пробилась весточка из дома.
Слова, как символы живые,
Как будто таинство Христово.

И, как священное писанье,
Она хранит и греет душу.
И ей боец поет осанну,
И эту песню не заглушишь.

И с этой песней не сломаешь
Солдата в битве рукопашной.
Ведь в песне этой слово «мама»
Солдата делает бесстрашным.